слушаю музыку в наушниках, и понимаю вдруг, что в голосах любимых певиц очаровательная хрипотца превращается в старческое дребезжание

пугаюсь, ставлю старую запись

soyez pas trop jalouses, mademoiselle boit du rouge

и в девяносто втором году хелла (стриженая платиновая головка, большая загорелая грудь, сильный акцент) произносит: "chez moi en allemagne je bois seulement du rouge"

а нам по девятнадцать лет, и chez nous en russie мы пьем только водку по праздникам, это лакомство и удача

красные вина, чилийские и калифорнийские, французские и хорватские отделены от нас годами и годами

нам надо выпить вёдра, озёра водки, чтобы до них добраться и понять наконец, что там у мадмуазель с её блюзом.

теперь у нас море красного на любой вкус, но оно больше не делает нас счастливыми, потому что всё вокруг сломалось, пока мы пили вино.

а может, не сломалось, а просто это неизбежные перемены

программа медитации виснет аккуратно посередине, когда разум наконец-то впервые парит, различая внизу

а нет, уже не различая.

как будто всё в жизни - метафора жизни.

1. И как же я поживаю, дорогой дневничок. Кажется мне в последнее время, будто я такой компьютерный человечек типа Марио из старой игры. Каждое утро бодро выбегаю навстречу новому дню, но где-то в середине неудачно прыгаю и срываюсь в ров с крокодилами или даже в простую пиксельную бездну, где нет совсем ничего.

А наутро выбегаю снова, с надеждой в круглых глазенках, планируя, что вот уж сегодня-то всё получится, я ничего не провалю, никого не обижу. У меня ничего не заболит, я не забуду, не опоздаю, не упаду без сил, не расплачусь, услышав музыку. И снова. И снова. Каждый чудесный божий денёк - ещё один шанс сделать всё идеально, который неминуемо приводит тебя в ров с крокодилами.

2. Смотрела на ютубе канал одного китайского парня, который с недавних пор заменяет мне liziqi. Этот парень эстет, но не в том плане, в котором Цзыци.

У нее: я красиво обрываю цветочки с ветки, чтобы красиво засыпать их сахаром в красивой посуде, сварить вкусное варенье и потом красиво пить чай в беседке при свете луны.

У него: я красиво обрываю цветочки с ветки, чтобы красиво засыпать их сахаром в красивой посуде, положить сверху два яйца в скорлупе, вынести на улицу, поставить на солнце и забыть. Ну простите, я вам не обещал, что будет какой-то смысл.

Вчера, например, мне попался ролик, где лирический герой вынес во двор два рулона пищевой фольги и битый час оборачивал ею садовые скульптуры, обжимая и обстукивая мягкой колотушкой. Потом просто снял её и отнёс в дом, где обложил ею белый рояль. Сел за инструмент, сыграл одним пальцем куплет "Катюши", после чего встал и ушёл, бросив нахрен всю эту фольгу. Вот это я понимаю - свободный художник.

3. Дуся призналась, что путает слова "оскомина" и "аль-каида".

1. Посмотрела на ночь "Андрея Рублева". Приснилось, что у меня в жопе чип, и другие шпионы хотят выковырять его ножом, чтобы взять меня на задание.

2. Я люблю спать за закрытой дверью, а Тео любит наоборот, чтоб открыто было. Поэтому кошка с утра ходит у него по комнате и орёт. Слова старается каждый раз новые выдумывать, чтоб хозяин удивился и сразу встал покормить такое чудо. Несколько дней назад кричала "крэли, крэли". А сегодня муж мне с утра рассказывает:

- Я и вставать-то не хотел. Но Шанти зашла и стала кричать "Авраам! Авраам!" - к праотцам, значит, воззвала. Я подивился, но лежу. И тут она сказала "Аарон!" Пришлось накрыть ей завтрак.

3. Выкрасила голову в два цвета, а потом пошла ее мыть шампунем с голубой глиной. Плюс обычное женское. Стою под душем, а с меня разноцветные воды стекают - черные, розовые, красные, синие. Так вот, думаю, какая ты, радужная пони.

4. Дуся заглядывает в банку с конфетами ассорти, в которой остались трюфели только в жёлтых и голубых обертках, и машинально произносит: Слава Украине!
На этом и закончу оптимистично.

Кстати, прямо сейчас у меня в фейсбуке проходит благотворительный аукцион. Приходите делать ставки:
https://www.facebook.com/hrivelote/posts/2090451081122011

1. Приснилось, что у всех ПТСР.

2. Магазины у нас по воскресеньям не работают, поэтому еда закупается в субботу. Поленилась вчера накрутить тефтели, и за ночь фарш закис, но мне это как-то не бросилось в глаза. Поэтому утром, пока все спали, я налепила тефтелей, бросила в овощную зажарку, поставила на огонь, а сама пошла делать йогу. Выставила программу на тридцать минут, но уже через пять из кухни потянуло дерьмом. Решила не прерывать практику и смиренно отработала всю программу ("сделайте глубокий вдох"). Потом выключила плиту и выбросила ебучие тефтели. Так закалялся мой дух.

3. Дуся вчера неожиданно полезла обниматься.
- Что это с тобой?
- У меня хорошее настроение. Хочется обнимать всех! То есть, почти всех. Почти всех родителей.

4. Двадцать седьмого, что ли, февраля, я подумала: если бухать каждый день, то на всю войну меня не хватит. Угадайте, сколько дней я продержалась без алкоголя? Правильно, ни одного.

5. Не стала множить сущности, заводя каналы в телеграме (не знаю, как ваш, а мой после всех подписок выглядит как свальный грех). Просто буду делать репосты из фейсбука в ЖЖ. Да, выглядит так, будто Ривелотэ взломали, она же не может писать про тухлые тефтели. Ничего, привыкнем.

Не рассказывай свои сны, нет, правда, никому не интересен вид из окна твоего отеля на чистую белую степь, трескающуюся от мороза, на звенящие белые деревья и полную луну. Что там, за степью, море? - нет, не море, это река Барракуда, два ее рукава забиты парусными лодочками, между которыми с трудом протискиваются стаи рыб. А море где? - оно внизу, каждую ночь оно поднимается и замерзает, и весь отель скрывается подо льдом, нет, внутри, и нельзя назвать это ледяной глыбой или айсбергом, потому что море промерзает до дна. А потом? - а потом встает солнце, лёд тает, и вода уходит, а вот эти странные фигуры на перилах террасы - это застывшие осьминоги, которых оставило море. Они сидят, ледяные, нахохлившись, как озябшие птицы, и дурой будешь, если не успеешь их сфотографировать.

Здесь больше нет никаких такси; тебе помогут с твоим сундуком, но только до извозчика. Театр продается вместе с актерами, понимаешь? И ты устало захлопываешь обитый ковром сундук, из которого свисают нечистые клочья тюля, садишься сверху и думаешь: я как змея, пытающаяся заползти в однажды сброшенную кожу. Чем бы она ни оказалась.

Погрязнув в телесной немощи, совершенно перестала есть. Так, чашка чая с булочкой за весь день. Но многокилометровые прогулки по любимому городу-то никто не отменял. И то ли от образовавшейся в теле голодной невесомости, то ли от дурных мыслей о невозможности Праги, почувствовала себя привидением, бесплотным духом, бессильным покинуть мир живых. Вот стоит на углу лоток с жареными колбасками, источающими вкусный запах, и ты устремляешься к нему, но чем ты ближе, тем он острее и гуще, запах перченой, копченой убоины, земной, почти звериный, - нет, не могу, - и отводишь прозрачные руки. Вот прекрасные платья, усыпанные розами, их носят весной, на свидания, живые молодые девушки, легконогие, с полными горизонтами счастья. Вот книги для тех, кто способен забыться и грезить, не жалея потраченного времени; вот пиво для веселых, абсент для мрачных, вино для элегантных; вот музыка для тех, кто любит истекать кровью, вот укромные садики для любовной беседы. А для меня здесь только огни, золотые и синие, мерцающие далеко внизу, если смотреть на них из черноты Виткова, с безнадежной жадностью, как смотрит дракон на чужие сокровища.

Все же собрались с Алинкой в оперу, и я даже купила нелепое платьице, в припадке самоуничижения, конечно, черное, в стиле "чемпионат по фигурному катанию среди работников похоронных бюро". До последнего думала, что три часа мне не высидеть: нога молила об ампутации, съеденный дома бутерброд настойчиво ломился на выход; зал Народного Театра - почти вертикальный, сужающийся книзу плюшевый колодец, наполненный людьми, - гостеприимно обещал паническую атаку. Но время пролетело незаметно, музыка омыла меня, как соленая вода, страх растворился. Хотелось бы написать, что уступил место состраданию, но нет, я не сочувствовала умирающей Виолетте, сочувствие вообще не по моей части. Улетела мыслями туда, где похоронена Дама с камелиями, на кладбище Монмартр, на которое мы с Дусей ходили в Париже как на работу (как тут, в Праге, ходим на Ольшанское, а в Баре - на все окрестные). Никогда не думала, что стану завсегдатаем кладбищ, но что поделать, если там покой.

Как бы разбить, как бы сломать невидимую перегородку, отделяющую меня от густой и сытной, ароматной жизни, перестать быть пугливой и скользкой, как бы улучшить сцепление с плотным миром. Стать такой большой, чтоб раздаривать щедро, чтобы смеяться, обнимать людей и животных, не ведать тоски и усталости, чтоб путешествия не превращались в подобие междумирного посмертного дрейфа.

На этой неделе я закончила вязать шаль, начатую три с половиной года назад. И поскольку для меня это шаль века, хочу рассказать о ней подробней.

Дизайн: Christel Seyfarth, подбор цветов мой.

Размер: 238см по длинной стороне, 154см по короткой.

В работе использована пряжа 19 цветов, в основном альпака, местами шерсть, и три пары круговых спиц толщиной 2,5мм - на одну не влезло. Это отчасти объясняет, почему время от времени я забрасывала шаль куда подальше на несколько месяцев: мне реально казалось, что ей конца не будет.

Техника: fair isle, magic ball

Сейчас внесу ясность. Magic ball - это когда перед началом работы нити различных цветов режутся на куски произвольной длины, в данном случае от трех до девяти метров, а затем в определенной последовательности сматываются в один клубок. Для этой шали таких клубков я заготавливала два - один из цветов фона, другой из цветов узора. Когда клубок заканчивался, снова резала нитки и наматывала в той же последовательности. Благодаря этому узор как бы есть, но четкого чередования полос как бы нет, и это плюс. Каждый раппорт оставляет после себя 36 незашитых хвостов, это минус.

Fair isle - разрезной жаккард, вяжется только по кругу, чтобы все петли были лицевыми, и узор был всегда перед глазами. В месте будущего разреза вяжется припуск, именуемый стиком. По окончании работы над деталью стик укрепляется ручным (или даже машинным) швом, точнее, двумя, и между ними разрезается. У шали таких стиков было два - один по всей высоте, другой по ширине каймы. Есть масса способов вязать жаккард, но мне всегда хотелось добиться максимально аккуратного результата (ха-ха), поэтому я научилась держать нити фона и узора в разных руках. С левой руки я вяжу обычным русским способом, а с правой - английским.

По окончании вязания и обработки изделие в мокром виде натягивается на blocking wires - специальную проволоку - и фиксируется булавками до полного высыхания. Мне потребовались двуспальная кровать, обогреватель типа "ветерок" и 36 часов просушки.

Плотность вязания 35 петель в 10см.

Общий вес изделия 805г, и это означает, что общая длина нити примерно 2,7км.

Доклад окончен.

Это была странная поездка

Когда впервые попадаешь в Дубровник, думаешь, что вся красота - это старый город. Но стоит взять номер в гостинице повыше, и оттуда открывается вид на острова, мысы, заливы, щедро осыпанные вечерними огнями или покрытые утренним туманом

Январские розы, клеклые, будто оттаявшие пельмени

Паучьи гнезда
Маленький мягкий ёжик, спускающийся по лестнице в четыреста восемьдесят ступеней

Номер с огромной душевой кабиной вместо обещанной ванны (белый цвет и горячая вода успокаивают и умиротворяют меня, поэтому я рыдаю до изнеможения, ложусь на пол, выключаю воду и продолжаю рыдать, покуда не высыхает влажная кожа, а потом и сама душевая кабина, и мне кажется уже, что я сплю в своей кровати, а на самом деле все еще реву)

Птица, опрокинутая потоком ливня в море, вывернутая и распластанная, как носовой платок

Университетский парк, живой, сырой и темный, будто распечатанная банка сахара мусковадо

Найденная на дороге моя собственная перчатка

Я захожу в магазин Михаль Негрин и хочу купить всё (там были платья в цветах и птицах, такое можно надеть и жить в нем, как в саду), но выхожу без покупки, потому что впервые в жизни красивые вещи не для меня, для кого-то поживее и помоложе, для кого-то, кто будет ждать мужчину, встретит его и полюбит, для кого-то из племени, которому я больше не принадлежу, хоть меня и не изгоняли

А мне проще проползти восемь километров по горам на подламывающихся от боли ногах, чем заговорить с таксистом.

Паучьи гнезда в сосновых ветвях

Зеленые двери. Знаете ли вы, что в Дубровнике все двери зеленые?

Мне нельзя никуда приезжать. Когда я куда-нибудь приезжаю, я сразу начинаю плакать оттого, что не могу там остаться.

Иногда ребенок отодвигает поставленную перед ним еду и говорит: "Я хочу что-нибудь другое". И тут уж в зависимости от настроения, или хочется надеть тарелку ему на голову, или прижать его крепко, потому что ты ведь знаешь, о чем он сейчас - о том, чего не существует на свете. Твое желание почти овеществляет это, но дотянуться и взять невозможно.
И продолжаю плакать и плакать безутешно, уже в машине, рвущейся сквозь стену ливня. Почему-то думая о том, что никогда уже не попаду в оперу.

Если бы я была настоящая живая женщина

Ничего нельзя ни исправить, ни прекратить

И с заднего сиденья кто-то подвывает смешным мультяшным голоском. Муся в отчаянии включила на телефоне приложение, где маленький котик повторяет все, что слышит; Муся с каменным лицом конвертирует мой плач во что-то не столь раздражающее, не столь оскорбительное для окружающей среды.
А потом я возвращаюсь в Бар, и все становится как прежде.

( Collapse )

https://www.etsy.com/listing/251706761/steampunk
https://www.etsy.com/listing/251815516/steampunk
https://www.etsy.com/listing/251707995/steampunk

Сегодня моя сестра улетала, поэтому вчера мы выпивали. И когда было уже пора в кровать, мне вдруг пришла в голову блажь. Ведь это последний вечер, когда Зая может остаться с детьми, а я - прогуляться в одиночестве. И, как была, со стаканом в руке, вышла в ночь. Надвигался шторм, но мне непременно захотелось на маяк. Так чтобы прийти, сесть, привалившись к нему спиной, зажечь сигарету и уставиться в черноту. А потом лечь на спину еще и посмотреть на звезды. Чтобы покой и воля. Стакан оставила на каком-то пне в кустах: мешал.

Прошла марину, ряды лодок, звенящих такелажем, не обращая внимания на свист ветра в ушах. Торопилась, волновалась: а вдруг место у маяка уже занято? Вдруг я дойду до самого конца пирса, загляну за круглый бок маяка, а там кто-то есть? За кирпичом - мышь? Навстречу прошли двое таких же полупьяных мужчин. Выбежала на пирс - удача! Никого! Вся ревущая, рыдающая чернота, вся звездная бездна - моя!

К тому моменту, когда я дошла до маяка, заглянула за него и убедилась, что одна, мне стало как-то не по себе. Захотелось набрать камней в карманы, что ли. По морю шли какие-то странные квадратные волны, и ветер дул со всех сторон одновременно. Я еще выкрикнула что-то победное, для храбрости, но крик прозвучал где-то внутри головы. Прижавшись лопатками к маяку, обошла его кругом, ища подветренную сторону, чтобы прикурить, - бесполезно. Даже искры высечь не смогла. Легла на спину, полежала. Вроде, не сдувает. Звезды мелкие, темные и холодные, как дробь. В чем прикол-то, дура? Какой прикол в одиночестве, что ты так носишься с ним? Легко любоваться собой, когда вокруг никого нет, но вот встань, расправь плечи на крепчающем ветру - собьет с ног, и покатишься, как сухой лист.

Встала, побрела назад. Марина, казавшаяся пустынной, вдруг ожила. Метнулась под ноги кошка, проехала машина. Я вспомнила о сигаретах, залезла под остов корабля, закурила. Вылезла, чтобы никто не подумал, что гажу. Посмотрела очарованно на тусклый огонь в окне склада. Пошла домой. Часы показывали полночь. Меня не было тридцать минут.

Жабе объявили, что сегодня в школе день спорта, вместо учебы будет кросс. Надо взять с собой бутерброды(!) и воду и прийти на час позже. Я с вечера выставила будильник на 7:40 вместо 6:50, но старый не отключила. Мы встали спозаранку, схватили бутерброды и двинули в школу. Очнулась я в 7:40, когда в сумке зазвонило. Муся, сказала я, концепция изменилась, мы идем гулять.

А я и позабыла, как клево гулять в это время, когда из-за гор выходит солнце, главное не смотреть ему навстречу, останешься без глаз; вот только что любовался кипарисами, а между ними уже тысяча лезвий; я знаю этот дом с пристройкой, на подоконнике всегда лежали лимоны, и теперь беспокойно оттого, что их нет; все эти белые, утлые, двухэтажные знаю, с синими ставнями, с раздвижными дверями на террасах, со старыми креслами в глубине террас, завешанные бельем сверху донизу; дворики знаю, окруженные подстриженными изгородями без калиток, они похожи на бассейны, полные темной зелени, в которой коты плавают, как рыбы, нигде нет столько котов, как в конце Македонской, как будто их сюда течением прибивает; а солнце все льется и льется через края гор, мир утопает в кленовом сиропе, мы бредем и вязнем, остаемся навсегда на лакированной осенней картинке: Муське тут шесть, у нее зубы как у белки, а мне сорок два, прямо перед тем, как

Новое ожерелье





https://www.etsy.com/listing/246778812/art-nouveau-beaded

Провал провалу рознь. Сексуальное фиаско, к примеру, я могу и не заметить. А из-за кулинарного убиваться буду неделю. Так вот. Есть одно блюдо, мы его дома называем "рыбля чорба", рецепт я сама придумала. Не то чтобы взяла и придумала, а поставила множество экспериментов, чтобы добиться сбалансированного вкуса. Идеальная, короче, густая похлебка из рыбы и морепродуктов, с кучей ингредиентов, готовится часа три. Поэтому редко - например, когда Тео из командировки возвращается, как сегодня.

И утром на рыбном рынке, движимая неким пагубным вдохновением, я прикупила шесть барабулек, рецептом не предусмотренных. Просто мне показалось, что вот эти симпатичные розовые рыбки в тарелке будут просто шарман. Я даже не подумала, что шесть - это число зверя поделить на сто одиннадцать. Три часа я возилась с чорбой, аромат был такой, что транс, экстаз и вакханалия. И в последнюю минуту, вместе с мидиями, я бросила в кастрюлю факаны барабульки. За каковой таковой минутный промежуток времени они разварились в говно и труху, украсив мой шедевр миллиардом мелких костей.

Полчаса, обливаясь слезами, я ковыряла вилкой в загубленной чорбе, вылавливая кости (блин, я филе трески, прежде чем положить, пальпирую, как беременное, не дай бог косточка!) Но миллиард, знаете, это ведь очень большое число. Спрашивала себя: ты барабульку вообще готовила хоть раз в жизни?! Ты погуглила хотя бы "барабулька последствия в картинках"?!

Зато теперь я знаю, что это был за знак - проехавшая мимо меня утром огромная белая фура с убедительной красной надписью MANDA. И даже не думайте меня жалеть, если никогда не портили любимое блюдо любимого человека в день его приезда. Пошла рыдать.

Иногда мне кажется, что мое превращение в бессловесную тварь прошло точку невозврата. Сидя в Чехии на интернет-диете, думала, вот вернусь в Бар, а там котик, дети, доставленный из Москвы портфель со старыми фотографиями, и вот как я оттянусь по болтовне. Но вместо этого с угрюмой страстью накинулась на работу, - я аддикт, меры не знаю, чахну над бисером, пока не упаду со стула, безо всякого понятия, который час, и ела я или нет.

Наконец-то в доме сестренка, которая с восторгом роется в моем шкафу, украшениях, духах, коллекции лаков и пудр, все примеряет, благоухает и искрится. Дуся и Вера то катаются веселым клубком, то кричат и дерутся, наперегонки сосут кота, никогда не хотят спать и мыться, и всегда хотят конфет. Жизнь проносится мимо - нет, это я лечу насквозь, как белая стрела, лишь ускоряя полет и едва успевая сокрушаться о том, что остается позади. Мечты осыпаются окалиной, не успею, прощайте; когда-то думала, а каково это, долго и медленно угасать, клониться к закату, пока не коснешься рукой горизонта. А вот и не долго и не медленно, а быстро, с ветерком и со свистом.

А русский попугай на балконе этажом выше по утрам вопрошает: Мишка, Мишка, ты чо? ты чо, чуваак?

1. Устроили отвязную вечеринку в честь последнего дня моего отпуска. Вечеринка закончилась тем, что в два часа ночи на Виткове мы поймали ежа и долго его мучили, катая туда-сюда. Утром Тео жаловался:
- Этот ёж был слишком колючим!
- Но ты же не ожидал, что он будет пушистым?
- Нет, но словацкие ежи не в пример мягче! А этот был твердый, неуступчивый и очень замкнутый. В общем, да, настоящий чех.

2. Читаю пост про бабушку с поделками и смутно вспоминаю, что у меня дома тоже есть нечто подобное.
- Тео, ты помнишь, у нас в Москве была такая вязаная штучка из Минска, мы ее еще каждый год на елку вешали? И называли "символ вечной жадности"? Чего это был на самом деле символ?
- Не знаю. Это просто был вязаный пенис, по-моему.
- Но он же был с лапками!
- Как и все в Беларуси, - задумчиво обобщает муж.

3. Семь лет назад я ездила в Минск читать, и меня там очень тепло привечали. И на вокзал пришли проводить. И вот Замировская меня спрашивает: "Ты везешь в Москву какие-нибудь сувениры? Тут есть неплохой магазинчик!" А на дверях магазинчика нарисована огромная упоротая синяя улитка и написано: ЗДРАВСТВУЙ, ДОБРЫЙ ЧЕЛОВЕК! И внутри, посреди разных обычных сувениров, сидит этот, так скажем, кукурузный початок, вязанный крючком из пряжи телесного цвета, с пингвиньими лапками и глазами-бусинками. При нем и документ был, кто это и чего он символ, но та бумажка давно потерялась.

4. В последнюю ночь в Карловых Варах мне приснился долгий подробный сон про Тео, как с ним что-то стало не то: сначала он совершил заказное убийство карликового оленя, потом стал залезать в чужие дома и спать там, как у себя, вообще вел себя ужасно, и даже в общественном месте забирался по трубе с криками "мяу! мяу!" Утром я, естественно, стала ему за все это выговаривать и напоминать, что он мой моральный ориентир, поэтому ни в коем случае...
- Да понял я, понял. Я не буду убивать животных и захватывать чужие дома. Но по трубам придется лезть прямо сейчас. Никуда не денешься, работать надо.
И полез на леса. Правда, молча.

Мы с Алинушкой сегодня были на блошке. На бескрайней, огнедышащей пыльной блошке. Так вот. Там есть портал в нижние миры. Если кто-нибудь из вас когда-нибудь попадет в ад - маловероятно, но все же. Там наверняка будут вот эти узенькие турникеты по двадцать крон. За ними круг для тех, кто в земной жизни был слишком привязан к материальным благам, дому и всему, что этот дом наполняет. Мы провалились туда примерно в девять тридцать, и до одиннадцати провели на раскаленной сковороде среди мрачных насельников Колбенова. То есть, мы, конечно, ходили со светским видом и обсуждали ассортимент, но дымящаяся жуть, грязные пальцы, фарфоровые кукольные лица, козьи черепа, утюги, которыми семеро забиты до смерти. Мы были в ударе обе, в тепловом, когда едва слышишь собеседника из-за раскатов медного гонга в голове, и склонялись, и приседали, и запускали руки в облака желтой пыли, в набитые хламом недра шкатулок и коробок, словно собирались гадать по их внутренностям. Хозяева хлама сидели под зонтиками, ели жареную лапшу и неспешно разговаривали:
- А ты знаешь, что наливают в бассейны, чтобы вода не позеленела? Туда наливают два состава. Один из них состоит из двух составов, понимаешь? А второй состоит из четырех составов. И всего получается шесть составов.

Я купила, не соврать, килограмм, наверное, бисера и разных стекляшек, фарфоровую микрокофейную микропару (Алина, судя по виду, мечтавшая о понюшке нашатыря, предположила, что это посудинка для нюхательной соли), набор крошечных двузубых вилочек, а потом увидела малюсенькие пузырьки с чем-то черным. Я послала Алине телепатический сигнал узнать, что в пузырьках, потому что она отвечала за чешский язык. Бухло, ухмыльнулся продавец. И мы взяли бутылочку для Тео. В смысле как сувенир, а не чтобы отравить. И еще огромный резной игрушечный шкаф с чердака одного замка, потому что я сразу представила, как замечательно будет держать в этом шкафу бутылку абсента со здоровенным жуком внутри. (А Алина скромно купила только огурцы, она спаслась из винтажного ада, а моя головушка пропала). И в конце концов Тео пришлось за мной приехать на машине, потому что я сидела в кафе в компании Алины и шкафа, завернутого в рваный зеленый пакет, и уже не желала шевелиться после удачной охоты и сытного завтрака, и у меня, по-моему, даже ножки до земли не доставали, такая я была обожравшаяся крокодилица.

1. Я по-прежнему славно отдыхаю и сладко сплю по двенадцать часов. Правда, к сонливости присоединилась оглушающая слабость, головокружение и боли неясного, что называется, генеза. Я ничего не пытаюсь с этим сделать. Во-первых, у Жужи вчера вечером не открывались окна вообще, и Тео всю ночь глаз не сомкнул, все бредил сгоревшим предохранителем, а наутро она преспокойно открывала любое окно с любой кнопки - прошло, стало быть, и у меня пройдет. Во-вторых, быть здоровым на курорте как-то даже зазорно, должна же присутствовать хоть изжога какая-то, чтоб гасить ее водой из источника. В-третьих, нигде мне не удается так, как здесь, почувствовать, что уходящее время - не мое, а вообще - можно попытаться удержать. Прожить в день хоть полчаса по старинке, не утруждая себя ответственностью за не зависящие от тебя вещи. Кто заморачивался двести лет назад нечастыми обмороками жены или небольшой поломкой экипажа. Кто вычислял процентную вероятность форс-мажора, когда форс-мажор правил миром. Мы все еще находимся во власти обстоятельств непреодолимой силы, просто не отдаем себе в этом отчета. Мы разучились растерянно разводить руками перед лукавством Вселенной. А я хочу научиться снова - и не строить планов дальше, чем на час.

2. Шопинг как я его понимаю - это охота. Приехать в огромный молл на машине, закупиться, побросать пакеты в багажник и отвезти домой - это не весело, это как заготовить на зиму сена или дров. За покупками надо выходить пешком, а если это невозможно - по крайней мере покидать транспорт за три остановки до ближайшей цели. Быстро и бесшумно преследовать ее в мокасинах или балетках, чтобы не спугнуть. И обязательно иметь в достатке времени, чтобы не раздражаться в очередях. Сегодня охотничья удача улыбнулась мне просто во весь рот. В рукодельнице, торгующей заодно винтажным барахлом, нашелся станок для бисерного ткачества, совсем задешево. Разумеется, более бесполезную в хозяйстве вещь трудно вообразить - а для меня это один из критериев ценности добычи. Плюс лосьон для тела с запахом черной смородины (читай - кошатины), и день не зря прошел.

3. Из дома рапортуют и время от времени шлют фотки, каковые нет сил и возможности приложить. Судя по всему, развоплощение Степана дошло уже до того, что ребенок по собственному почину складывает дакфейс на камеру. Также мне было от ребенка письмо, прочесть которое без прикладывания к зеркалу нельзя. Основной текст письма как раз касался вопроса "не|разозлится|ли|мама|что|буквы|слишком|близко|друг|к|другу и неправильне". Оказывается, если пару месяцев плотно посвятить Майнкрафту, таки разучишься писать, и это кроме шуток. Дуся, детка, мама не разозлится еще как минимум до пятнадцатого числа точно, а там посмотрим.

Некто, известный мне как Ag2O, продолжает сниться мне вот уже девятнадцать лет. Нечасто, несколько раз в год, но все же это завидное упорство. В другой раз я сказала бы - изнуряющее, но теперь я чувствую себя хорошо отдохнувшей. То есть, я все еще нахожусь в процессе отдохновения, и где будет его вершина, я пока не знаю. Я сплю по двенадцать часов в сутки, и, разумеется, это риск снова увидеть его во сне. Всякий раз после этого, проснувшись, я чувствую желание позвонить ему или написать, однако через несколько часов ко мне возвращается ясность рассудка, и я могу напомнить себе, что Ag2O скорее персонаж, чем живой человек.

Когда-то давно родители каждое лето оставляли меня у бабушек и дедушек, и это не всегда было весело. Ни у кого не было телефона, и если я очень скучала по маме, мне следовало писать ей письма и носить их на почту. Восьмого июля, в день ее рождения, мне давали денег на телеграмму на поздравительном бланке. Я редко получала ответы. Откровенно говоря, вообще не помню, чтобы получала. Поэтому, когда у меня родилась дочь, я дала себе слово, что никогда так с ней не поступлю.

В первый раз я оставила Дуську на сутки с отцом в Москве, когда ей было два с половиной года, а мне надо было лететь в Ново за документами. Я забрала документы, пришла к родителям, прилегла отдохнуть и проспала пятнадцать часов, до самого самолета. Второй раз ребенок ночевал без нас две ночи подряд прошлым летом, когда мы с Тео на выходные ездили в Дубровник. И вот наконец я нарушила свое обещание и оставила жабу с ее обожаемой тетушкой на три недели. Что я могу сказать. Иногда и понятия не имеешь, как ты устал, пока не начнешь отдыхать.

Я думала, у меня с годами испортился характер, так бывает. Стала раздражительной, недовольной, орала на тех, кто не мог рявкнуть в ответ, остальных просто тихо пилила. Раз или два в неделю срывалась на рыдания и визг, билась головой и ревела до полного опустошения, пока не засыпала. Останавливалась посреди улицы, и вдруг слезы начинали катиться градом. Казалось, этому есть какая-то причина, то ли экзистенциальная, то ли психологическая, и вот-вот я пойму, в чем дело, и все пойдет на лад. И вдруг я уехала в отпуск без ребенка, и оказалось, что это просто была усталость. Я спала в машине, в гостиницах, в пражской квартире, сладко и беспробудно, просыпалась, шла гулять, а придя назад, засыпала опять. А вчера посмотрела в зеркало и увидела, что мне снова двадцать восемь лет, у меня гладкая кожа, блестящие волосы, и я больше не похожа на череп с ушами.

Скучаю ли я по Дуське? Если честно, нет. То есть, я думаю о ней, звоню ей, и она своим писклявым голоском спрашивает, какие подарки я ей привезу, а я отвечаю: самые лучшие, моя кошечка. Мне мелькают в памяти ее стрижечка под Луизу Брукс, самый красивый в мире нос с уморительной крошечной родинкой, вертлявые загорелые плечики. Но потом это все снова уходит по воду, и как будто не было никогда никакого ребенка.

И уж совершенно точно я не скучаю по человеку, который путем долгих химических трансформаций сократился в моих воспоминаниях до Ag2O, и теперь, увидев его во сне, я думаю, что это моя ушедшая молодость выкликает меня. Настойчиво выходит со мной на связь. Не хочет меня отпускать. В конце концов, между мной и живым человеком, именуемым мною Ag2O, вымысла всегда было больше, чем реальности. Я вот не буду сейчас про реальность вообще. Даже не буду про странное брожение соков и вод, и где-то даже вин; про то, что ветер, когда спешит навстречу, как будто заворачивает в шелковую простыню; про то, что ощущать собственную сексуальность всегда было тягостно и неприятно, хоть, слава богу, редко, и в такие моменты я неизменно успевала пожалеть женщин, чувствующих это каждый день.

Так вот, что было дальше. Дальше на удивление бодрая, слишком даже для такой погоды, девушка Лана позвонила Иво, Иво позвонил Ивану, Иван примчался через полчаса, осмотрел Жужу и госпитализировал ее до вечера пятницы с диагнозом "пизда турбине". И мы остались с чемоданом туфелек и шляпок посреди удушливой влажной жары, в полтора раза усиливающей гравитацию. Из апартаментов, находящихся ровно на границе старого города и нового, с легкостью попадаешь в два разных Сплита. Мы, конечно, пошли в старый, сели поужинать; я заказала бокал холодного белого, сделала глоток, и мне оно показалось разбавленным водой, но через десять секунд я поняла, что бесповоротно опьянела, и дальше стало уже все равно. Весь вечер мы слонялись, покупали вино, штопор, воду, фрукты, относили это домой, выходили снова, возвращались за фотоаппаратом, снимали мокрую одежду, остывали под кондиционером и выходили опять.

Набережная была полна народа, по большей части молодые европейцы, семьями и компаниями, их было так много, они плескались вокруг, как густое человеческое море, бормочущее на всех мыслимых языках, гудящее, хохочущее, обдающее запахами. Люди тянулись к огням, воде, музыке, пище и себе подобным, и в кои-то веки я смотрела на это колыхание без страха и отвращения, и мне не хотелось, чтобы их стало меньше, наоборот, хотелось примкнуть к этому пестрому племени молодых и свободных, сделать вид, что я - одна из них. Мы сошли с променада, углубились в переулки и скоро оказались перед небольшим парком, освещенным цветными огоньками. В парке на больших подушках валялись люди, сосали пиво и коктейли под Донну Саммер, и мы соблазнились их беззаботностью.

Коктейли смешивала крепкая девица в цветастом платье; мы спросили мохито, и я увидела, как она нагребает в пластиковые стаканы толченый лёд прямо своей огромной ручищей, с явным удовольствием погружая ее в холодильник по локоть, как обминает ею же в стакане листья мяты, и у меня не хватило сил протестовать. Мохито был ужасный, зато фонтан был прекрасный, каменный, с ангелочком наверху, и струи, стекающие из верхней чаши, в свете цветных фонарей были похожи на неоновую вермишель. Вдруг в нижней чаше кто-то завозился, погреб к бортику, я вскочила посмотреть и увидела голубя. Если бы недавно Алла не написала, что вытаскивала одного из фонтана, я бы и не подумала, что его нужно спасать. Тео подбежал, спаси голубя, сказала я, голубь вдруг развернулся, отплыл от нас на метр, опустил голову под воду, демонстративно захлебнулся и сдох. Тео вытащил его из воды, положил на землю и выругался. Красный фонарь светил голубю в затылок, как будто снайпер выстрелил ему в голову. Мы, не оглядываясь, пошли прочь из сада, а вслед нам неслось: Yes sir, I can boogie all night long.