Любовь — это большое несчастье. В этот момент писать невозможно, это потерянное для многого время, ты перестаешь быть человеком. Дежуришь, где-то тебя видели, и ты не помнишь, где ты был — на что-то охотился, пытался увидеть.

Любовь возникает на сопротивлении, вопреки, когда тебя не любят, тогда в тебе все это развивается. По моим воспоминаниям, это тяжелый случай. И одна красивая женщина, которая танцевала прекрасно на эстраде, и я сам тогда перепутал любовь и страсть (как говорил мой друг Битов, страсть полтора года, любовь семь лет), так вот, когда я перепутал однажды любовь и страсть и страстно быстро влюбился, и получил ответ, и тут же остыл, то она исчезла очень благородно. И потом, когда я встретил ее, она сказала: "Врагу не пожелаю того, что я испытала."

И я ей мог сказать то же самое, но уже о другой.
И сейчас говорю — врагу не пожелаю. Это когда ты извиваешься, мучаешься, и такая боль внутри где-то между сердцем и дыханием, и ты не знаешь, откуда она возникла эта боль, и как от нее избавиться, и ты прекрасно понимаешь, что ничем, никакими слезами ты не привлечешь этого человека — никакими письмами, никакими звонками — ничем. Он так же чувствовать, как ты, не сможет никогда, а тебе нужно только так. Ну даст он тебе свою ногу или руку, но тебе же нужно больше, ты же весь уже сгораешь, тебе нужно, чтобы он весь воспламенился от этого же, а он не воспламеняется.

Наше, я думаю, спасение в том, что мы все... у нас такие весы — тактика, стратегия, где-то ты ощущаешь нежность женской кожи, а где-то скучаешь. Все казалось бы то же самое, но это не любовь. Там ты плохо представляешь себе, что происходит, ты все время в униженном состоянии. И ты смотришь на звонок дверной. Не слушаешь, а смотришь. Ждешь. Такая штука. Все время ждешь, это самое страшное. Как у врача — в режиме ожидания. Это уже любовь.




© М.Жванецкий

      Жванецкий в советское время шутил для   советской   интеллигенции.    Петросян и Задорнов   юморили для всех.   Им было проще.   А   интеллигенция была начитана, и   многие   умели   отличить Сартра от Петрарки.... 

   "Вчера были маленькие, но по три. А   сегодня большие,   но  по пять". Никто ничего   не понимал, но все чувствовали   критику   существующего строя и смеялись.

     Когда под песни Пугачевой и миниатюры   Жванецкого   рухнул строй юморить стало   значительно труднее. Никто   больше не искал   двойной смысл. Все хотели быстро, громко   и без   экивоков.